Тот, кто желает решить, является ли человек видоизмененным потомком некоторой предсуществовавшей формы, вероятно, сначала исследует, изменяются ли у человека, хотя немного телесное строение и душевные способности; а если так, то передаются ли изменения потомству, сообразно с законами, господствующими у низших животных. Дале, представляют ли изменения, насколько наше ограниченное знание позволяет нам судить об этом, результат тех же общих причин и законов, как и для прочих организмов; напр., соотносительной изменчивости, наследуемых влияний упражнения и неупражнения и т. д. Подвержен ли человек таким же уродствам, результатам остановки развития, удвоения частей и т. п. и проявляет ли он в какой либо из этих аномалий возврат к некоторому прежнему древнему типу строения? Естественно можно также спросить, дал ли человек, подобно многим другим животным, начало разновидностям или подпородам, различающимся между собою незначительно? Или же эти расы различаются между собою так, что их следует считать по малой мере сомнительными видами? Как распределены эти расы по земному шару; а при скрещивании, как они действуют друг на друга в первом и последующих поколениях? Тоже во многих других случаях.
Затем исследователь был бы приведен к важному пункту: стремится ли человек размножиться в такой быстрой прогрессии, чтобы порою быть вынужденным к суровой борьбе за существование? Следствием были
бы сохранение полезных изменений, все равно телесных или душевных, и исключение вредных уклонений. Могут ли расы или виды людей - все равно, какое мы ни изберем название - подавлять и вытеснять друг друга, так, что некоторые, в конце концов, вымрут? Мы увидим, что все эти вопросы, как это совершенно очевидно в большинстве случаев, должны получить утвердительный ответ, в том же смысле, как и для низших животных. Но многие соображения, только что указанные, с удобством могут быть отложены на некоторое время: сначала же мы посмотрим, в какой мере строение человеческого тела выказывает боле или менее ясные
5
следы происхождения человека от некоторой низшей формы. В последующих главах будут рассмотрены душевные способности человека, по сравнению с низшими животными.
Телесное строение человека. Общеизвестно, что человек построен по тому же общему типу или образцу, как и другие млекопитающие.
Все кости его скелета могут быть сопоставлены с костями обезьяны, летучей мыши или тюленя. Тоже относится к его мускулам, нервам, кровеносным сосудам и внутренностям. Мозг, важнейший из всех органов, следует тому же закону, как показали Гексли и др. анатомы. Бишоф, свидетель из враждебного лагеря, допускает, что каждой главной борозде и извилине в мозгу человека соответствует аналогичная ей в мозгу органа; но он прибавляет, что ни в одном периоде развития мозга обоих не сходятся вполне; полного согласования нельзя было и ожидать, иначе и душевные способности были бы одинаковы. Вюльпиан замечает: "Действительные различия между мозгом человека и высших обезьян очень малы.
Не следует увлекаться иллюзиями по этому поводу. Человек по анатомическим признакам своего мозга, гораздо ближе к человекообразным обезьянам, нежели эти обезьяны, не только к другим млекопитающим, но даже к известным четыреруким, каковы геноны (Cercopitheci, мартышки) и макаки". Но было бы излишне приводить здесь дальнейшие подробности относительно соответствия между человеком и высшими млекопитающими в структуре мозга и всех других частей тела.
Следует; однако, подчеркнуть пока немногие пункты, не прямо и не очевидно связанные с строением, но отлично выясняющие это соответствие или родство.
Человек способен воспринять от низших животных и сообщать им известные болезни, каковы: водобоязнь, оспа, сап, сифилис, холера, лишаи и т. д.; и этот факт доказывает близкое подобие тканей и крови, как в самом мелком строении, так и по составу - доказательство боле ясное, чем могло бы дать сравнение под лучшим микроскопом или с помощью наилучшего химического анализа. Обезьяны подвержены многим незаразным болезням, одинаковым с нашими; так Ренгер, в течении долгого времени тщательно наблюдавший Cebus Azarae (обезьяна из широконосых, сапажу или капуцин) на его родине, нашел, что она подвержена катарру, с обыкновенными симптомами, при частом повторении приводящему
6
к чахотке. Эти обезьяны страдают также от апоплексии, воспаления кишок и катаракты. Детеныши, при прорезывании молочных зубов часто погибают от лихорадки. Лекарства производили на них такое же действие, как на нас. Некоторые породы обезьян обладают пристрастием к чаю, кофе и спиртным напиткам.
Брэм утверждает, что туземцы с.-в. Африки ловят диких павианов, выставляя сосуды с крепким пивом, которым павианы опиваются.
Он наблюдал некоторых из этих животных в неволе, в пьяном вид, и дает пресмешное описание их поведения и странных гримас. На следующее утро они выглядели очень угрюмыми и расстроенными; они держались обеими руками за болевшие головы и имели самое жалкое выражение; когда им предлагали пива или вина, они отворачивались с отвращением, но жадно глотали лимонный сок. Одна американская обезьяна Ateles (обезьянапаук), напившись до пьяна водкой, ни за что больше не дотронется до нее доказывая, что она умнее многих людей. Эти мелкие факты показывают, насколько должны быть сходны вкусовые нервы у обезьян и у человека, и насколько сходным образом потрясается их нервная система.
Человек заражается внутренними паразитами, иногда причиняющими роковые последствия: его мучат и наружные паразиты, принадлежащие к тем же родам и семействам, как и паразиты, заражающие других млекопитающих, а в случае чесотки (scabies) принадлежащие даже к тому же виду. Человек подвержен, подобно другим млекопитающим, птицам и даже насекомым, таинственному закону, причиняющему то, что некоторые нормальные процессы, какова продолжительность беременности (gestatio), а также развитие и продолжительность разных болезней следуют лунным (месячным) периодам. Его раны заживают от такого же лечения; и так наз. культи, остающейся после ампутации его членов, особенно в раннем эмбриональном периоде, порою обладают некоторою способностью восстановления, как у самых низших животных.
Весь процесс такой в высшей степени важной функции, каково воспроизведение вида, поразительно одинаков у всех млекопитающих, начиная с первого акта ухаживания самца включительно до рождения и кормления
7
детенышей. Обезьяны рождаются почти в таком же беспомощном состоянии, как и наши дети; а у некоторых родов детеныши отличаются от взрослых по внешности настолько же, как наши дети от своих взрослых родителей. Было указано некоторыми писателями, в виде важного различия, что у человека дети достигают зрелости гораздо позднее, нежели у любого животного; но если мы присмотримся к человеческим расам, населяющим тропические страны, то различие невелико, потому что оранг, как утверждают, не достигает зрелости раньше 10-15-летнего возраста.
Мужчина отличается от женщины ростом, телесною силою, волосатостью и т. д., а также душевными свойствами в таком же отношении, как оба пола у многих млекопитающих. Так что сходство в общем строении, в мелком строении тканей, в химическом составе и в телосложении, необычайно значительно между человеком и высшими животными, в особенности же человекообразными обезьянами.
Эмбриональное развитие. Человек развивается из яйца, диаметром около 1/125 части дюйма. Оно ничем не отличается от яиц других животных. Самый зародыш (эмбрион) в очень раннем периоде едва отличим от зародышей других позвоночных. В этом периоде артерии идут дугообразными ветвями, как бы для того, чтобы гнать кровь к жабрам, отсутствующим у высших позвоночных, хотя щели по бокам шеи все еще остаются, обозначая прежнее положение жабр. В несколько позднейшем периоде, когда развиваются конечности, "ноги ящериц и млекопитающих", по замечанию знаменитого фон-Бэра, - "крылья и ноги птиц, точно так же, как и руки, и ноги человека, все происходят из одной и той же основной формы". По словам проф. Гексли, "лишь на самых поздних стадиях развития, молодое человеческое существо представляет резкие отличия от молодой обезьяны, тогда как последняя в своем развитии уклоняется от собаки так же значительно, как и человек. Это утверждение может показаться изумительным, но истинность его доказывается фактами.
Так как некоторые из моих читателей никогда не видели изображения зародыша (эмбриона), то я привожу рисунок утробного плода человека и собаки, почти в одной и той же стадии развит и в тщательном снимке из двух сочинений, в точности которых нельзя сомневаться.
8
После приведенных показаний таких высоких авторитетов, было бы с моей стороны излишним приводить многочисленные, заимствования у других авторов подробности, с целью показать, что зародыш человека близко сходен с зародышами других млекопитающих. Можно было бы, однако, прибавить, что человеческий эмбрион также походить на некоторые взрослые низшие формы по различным чертам строения. Так, напр., сердце первоначально существует, как простой пульсирующей сосуд; испражнения удаляются через проход, имеющий вид клоаки; хвостцовая кость (соссух) выдается как настоящий хвост, значительно дальше зачаточных ног. У зародышей всех дышащих воздухом позвоночных, известные железы, называемые Вольфовыми телами, соответствуют почкам зрелых рыб и действуют, как почки. Даже в позднейшем эмбриональном периоде, могут быть наблюдаемы некоторые поразительные сходства между человеком и низшими животными. Бишоф говорить, что извилины мозга у человеческого зародыша в конце седьмого месяца достигают почти той же стадии развитая, как у взрослого павиана. "Большой палец ноги, по замечанию проф. Оуэна, образующий при стоянии или ходьбе точку опоры, быть может, представляет наиболее характерную особенность строения человека"; но у зародыша длиною около дюйма, проф. Уаймэн нашел, что большой палец
9
был короче других; и вместо того, чтобы быть параллельным им, выдавался под углом сбоку ступни, соответствуя таким образом постоянному состоянию, наблюдаемому у четыреруких". Я заключу выпискою из Гексли, который, предложив вопрос: своеобразно ли начальное развитие человека по сравнению с собакой, птицей, лягушкой или рыбой, утверждает: "ответ ни на минуту не сомнителен; вне спора, что способ возникновения и ранние стадии развития человека тожественны с теми, какие мы видим у животных, стоящих непосредственно ниже его на лестнице развития: без сомнения, в этом отношении, он гораздо ближе к обезьянам, нежели эти последняя к собаке".
Рудименты (недоразвитые части). Этот вопрос, хотя не более важен по существу, нежели два предыдущих, по различным причинам, будет рассмотрен здесь подробнее. Нельзя назвать ни одного высшего животного, у которого не было бы какой-либо части в рудиментарном состоянии; и человек не составляет исключения из правила. Рудиментарные органы следует отличать от возникающих, хотя в некоторых случаях провести различие не легко. Первые или абсолютно бесполезны, как сосцы у самцов млекопитающих или те резцы у жвачных, которые никогда не прорезываются сквозь десны; или же они настолько маловажны для их нынешних обладателей, что мы едва ли можем допустить, чтобы они развивались при существующих теперь условиях. Органы в этом последнем случае не строго рудиментарны, но стремятся к этому состоянию. Возникающие органы, с другой стороны, хотя не вполне развиты, все же чрезвычайно полезны обладателям и способны к дальнейшему развитию. Рудиментарные органы необычайно изменчивы, и это частью понятно, так как они бесполезны или почти бесполезны, а следовательно более не подвержены естественному подбору. Часто они совсем исчезают. Когда это случается, они тем не мене могут порою появиться опять путем возврата - обстоятельство, достойное полного внимания.
Главными деятелями, причинившими переход органов к рудиментарному состоянию, были: неупражнение в том возрасте, когда орган главным образом работает (а это бывает обыкновенно в зрелом возрасте) и затем унаследование в соответственном возрасте. Выражение "неупражнение" относится не только к уменьшенной деятельности мускулов, но включает и ослабленный приток крови к какой-либо части или органу, вследствие испытывания органом меньших колебаний давления, или по той причине, что орган стал по чему бы то ни было менее деятельным, чем обыкновенно.
Рудименты, однако, могут встречаться у одного пола в частях, нормально присутствующих у другого пола; и такие рудименты, как мы позднее увидим, часто возникали путем, отличным от указанного выше.
10
В некоторых случаях органы уменьшились действием естественного подбора, став вредными виду при изменившемся образе жизни. Процессу атрофирования, вероятно, часто содействовали два начала: уравновешение и экономия роста; но последние стадии сокращения, после того, как неупражнение сделало все, что можно ему основательно приписывать, т. е. когда сбережение в экономии роста было бы ничтожно - эти стадии очень трудно объяснимы.
Окончательное и полное исчезновение какой-либо части, уже бесполезной и значительно сократившейся, при чем ни уравновешение, ни экономия роста не могут играть роли, вероятно, объясняется с помощью гипотезы пангенезиса. Но так как вопрос о рудиментарных органах был рассмотрен и разъяснен в моих прежних сочинениях, то здесь мне нечего к нему возвращаться.
Рудименты различных мускулов были наблюдаемы во многих частях человеческого тела и немалое число мускулов, постоянно присутствующих у некоторых низших животных, порою могут быть найдены у человека в очень недоразвитом состоянии. Каждый знает, что многие животные, особенно лошади, обладают способностью двигать и подергивать кожей; это производится с помощью мускула panniculus carnosus. Остатки этого мускула в деятельном состоянии находятся в разных частях нашего тела.
напр. в лобном мускуле, поднимающем брови. К этой системе относится и мускул platysma myoides, хорошо развитый на шее. Проф. Тернер из Эдинбурга порою находил, как он мне сообщает, мускульные пучки в пяти различных положениях, а именно под мышками, близ лопаток и т. д. и все они относились к системе panniculus, он также показал, что musculus sternalis (или stern. brutorum), не представляющий продолжения rectus abdominalis, но близко родственный panniculus, встречается в 3% случаев (он исследовал боле 600 тел); Тернер прибавляет, что этот мускул "доставляет превосходное пояснение того положения, что редко встречающиеся и рудиментарные строения особенно подвержены изменяемости относительно своего расположения".
Немногие люди обладают способностью сокращать поверхностные черепные мускулы, и эти мускулы находятся в изменчивом и частью рудиментарном состоянии. А. де-Кандолль сообщил мне курьезный пример продолжительной устойчивости или наследственной передачи этой способности, а также ее необычайного развития. Ему известно одно семейство, в котором один
11
член, в настоящее время глава семьи, мог в молодости сбросить несколько тяжелых книг с головы одним движением кожи черепа; он выигрывал пари, совершая этот фокус. Его отец, дядя, дед и трое детей обладают тою же способностью в той же необычайной степени. Это семейство, за восемь поколений тому назад разделилось на две ветви; так что глава вышеупомянутой ветви состоит семиюродным братом главе другой ветви. Этот дальний родственник живет в другой части Франции, и на вопрос, обладает ли он тою же способностью, немедленно показал свое искусство. Пример этот отлично поясняет, как упорна может быть передача абсолютно бесполезной способности, вероятно, оставшейся от наших отдаленных получеловеческих предков, так как многие обезьяны обладают способностью свободного передвижения кожи черепа вверх и вниз и часто пользуются этим.
Внешние мускулы, служащие для движения наружного уха и внутренние, движущие различные его части, находятся у человека в рудиментарном состоянии, и все принадлежать к системе panniculus (подкожного мускула); они также изменчивы по развитию или, по крайней мере, по отправлению.
Я видел одного человека, который мог подвинуть целое ухо вперед; другие могут подвинуть вверх, третьи назад; и из того, что сказало мне одно из этих лип, можно заключить, что большинство из нас; часто дотрагиваясь до наших ушей и таким образом привлекая к ним внимание, могли бы приобрести некоторую способность движения помощью частых попыток.
Эта способность напрягать я направлять ушную раковину по различным направлениям, без сомнения, в высшей степени полезна многим животным, так как они таким образом замечают, откуда идет опасность; но я никогда не слышал достоверных показаний, о каком либо человеке, обладающем на столько же развитою способностью, единственною, которая могла бы быть ему полезна. Целая наружная раковина может быть рассматриваема, как рудимент, вместе с ее разными складками и выступами (helix, antihelix, tragus, antitragus и т. д.), которые у низших животных усиливают и поддерживают ухо, когда оно стоит прямо, не прибавляя много к его весу. Некоторые авторы, однако, предполагают, что хрящ ушной раковины служить для передачи колебаний слуховому нерву; но Тойнби, собрав все факты, известные по этому вопросу, пришел к выводу, что наружная ушная раковина не имеет определенного употребления.
Уши шимпанзе и оранга представляют любопытное сходство с ушами человека, и соответственные мускулы у них также очень мало развиты. Мне сообщали сторожа Зоологического сада, что названные обезьяны никогда не двигают ушами и не настораживают их; так что у них уши по своему
12
отправлению в таком же недоразвитом состоянии, как и у человека. Почему эти животные, и почему также предки человека утратили способность настораживать уши этого мы не можем сказать. Возможно (хотя этот взгляд меня не удовлетворяет), что, благодаря своему образу жизни на деревьях и значительной силе, они лишь редко подвергались опасности, и таким образом в течение продолжительного периода мало двигали ушами, а поэтому постепенно утратили способность движения. Это был бы случай, сходный с тем, что крупные и тяжелые птицы, живущие на океанических островах и стало быть не подвергавшиеся нападение хищных зверей, утратили поэтому способность пользоваться крыльями для полета. Неспособность двигать ушами у человека и различных обезьян, однако, частью уравновешивается свободою, с которою они могут двигать головою в горизонтальной плоскости, что позволяет им улавливать звуки во всех направлениях. Утверждали, что только человеческое ухо обладает мягкой долькой; но рудимент ее находится у гориллы и, как я слышал от проф. Прейера, она нередко отсутствует у негра.
Знаменитый скульптор Уулнер (Woolner) сообщает мне о маленькой особенности наружного уха, которую он часто наблюдал и у мужчин и у женщин, вполне оценив ее значение. Внимание его было впервые привлечено к этому предмету, когда он работал над фигуркою Пекка, которому он придал заостренные уши. Это привело его к исследованию ушей разных обезьян, а затем к более тщательному изучению человеческого уха. Особенность эта состоит в маленьком тупом выступе, выдающемся из внутрь завороченного края или ушного завитка (helix). Если он встречается, то бывает развит от рождения и, по проф. Людвигу Мейеру, чаще у мужчины, чем у женщины. Уулнер сделал точный снимок с одного такого образчика и прислал мне рисунок. Эти выступы не только выдаются к середине уха, но часто немного вне его плоскости, так что видимы, когда посмотреть на голову прямо спереди или сзади. Они изменчивы по величине, а иногда и по положению, находясь то немного выше, то ниже; иногда они встречаются на одном ухе, но не на другом. Особенность эта встречается не только у человека, потому что я наблюдал один пример у одной обезьяны Вельзевула (Ateles Beelzebuth) в нашем зоологическом саду; и др. Рэй-Ланкестер сообщает мне о другом примере шимпанзе в гамбургском зоологическом саду. Завиток, очевидно, представляет край уха, завороченный внутрь; это заворачивание, по-видимому, связано некоторым образом с тем, что целое наружное ухо постоянно нажималось назад. У многих обезьян, стоящих не высоко в своем отряде, напр., у павианов и некоторых видов мартышек, верхняя часть уха слегка заострена и край вовсе не заворочен внутрь; но если бы
13
край был таким образом заворочен, то маленький выступ необходимо выдался бы к центру, а, быть может, немного вне плоскости уха: я полагаю, таково было происхождение выступа во многих случаях. С другой стороны, проф. Л. Мейер, в прекрасной статье, недавно напечатанной утверждает, что весь этот случай относится на счет простой изменяемости и что это не настоящие выступы, но что они зависят от недостаточного развития внутреннего хряща с каждой стороны выступа. Я вполне готов допустить, что таково точное объяснение во многих случаях, как, напр., в тех, которые изображены профессором Мейером: здесь оказывается несколько мелких выступов, или же весь край извилист. Я сам видел, благодаря любезности д-ра Л. Дауна (Down), ухо идиота-микроцефала, на котором есть выступ с внешней стороны завитка, а не на внутреннем завернутом крае, так что этот выступ не может иметь какого-либо соотношения с прежним остроконечием уха. Тем не мене, в некоторых случаях, мой первоначальный взгляд, что выступы представляют следы верхушек прежних прямостоячих и заостренных ушей, все-таки кажется мне вероятным. Думаю так, по причине частоты этого явления и общего соответствия положения выступа с верхушкой заостренного уха. В одном случае, с которого мне была прислана фотография, выступ так широк, что (допустив согласно с взглядом проф. Мейера, что ухо признается совершенным при равном развитии хряща по всему протяжению края) придется сказать, что он покрыл бы целую треть целого уха. Мне были сообщены два случая один, бывший в С. Америке, другой в Англии, когда верхний край вовсе не был заворочен внутрь, но заострен, так что он по очертаниям близко походил на заостренное ухо обыкновенного четвероногого. В одном из этих случаев, а именно у ребенка, отец сравнил ухо с данным мною рисунком уха обезьяны Cynopithecus niger, и говорит, что очертания их близко сходны. Если бы, в этих двух случаях, край был заворочен внутрь нормально, то должен был бы образоваться внутренний выступ. Могу прибавить, что в обоих случаях очертания все же остаются несколько заостренными, хотя край верхней части уха нормально заворочен внутрь - у одного из них, однако, очень мало. Следующий рисунок представляет точный снимок с фотографии утробного плода оранга, любезно присланный мне д-ром Нитше: здесь можно видеть, как отличается остроконечное очертание уха в этом периоде от уха взрослого, как оно имеет близкое общее сходство с ухом
14
человека. Очевидно, что заворачивание кончика такого уха, если только оно не изменится значительно во время дальнейшего развития, дает начало выступу, вдающемуся внутрь. В общем, мне все еще кажется вероятным, что выступы, о которых идет речь, в некоторых случаях, как у человека, так и у обезьян, представляют следы прежнего состояния.
Мигательная перепонка-третье веко, с дополнительными мускулами и др. строениями, особенно хорошо развита у птиц, и представляет для них большое функциональное значение, так как может быть быстро надвинута поперек целого глазного яблока. Ее находят у некоторых пресмыкающихся и амфибий и у некоторых рыб, как напр., у акул. Она прекрасна развита у двух низших отрядов млекопитающих, а именно у однопроходных (Monotremata) и у сумчатых (Marsupialia), и у немногих высших млекопитающих, как напр., у моржа. Но у человека, обезьян и большинства млекопитающих, перепонка эта существует, по общему допущению анатомов, как простой рудимент, называемый полулунной складкой.
Чувство обоняния чрезвычайно важно для большинства млекопитающих: для некоторых, каковы жвачные, оно служить средством предупреждения об опасности: для других, каковы хищные средством отыскания добычи; для третьих, каков дикий кабан; оно служить общим целям. Но обоняние чрезвычайно мало полезно даже темнокожим человеческим расам, у которых оно гораздо лучше развито, чем у белых и цивилизованных рас; тем не мене, оно не предупреждает их об опасности и не руководствует в выборе пищи: оно не мешает эскимосам спать в самой смрадной атмосфере, а многим дикарям - есть полусгнившую пищу. У
15
европейцев способность обоняния значительно различается у разных особей, и чем меня уверяет один знаменитый натуралист, обладающий чрезвычайно развитым обонянием и обративший внимание на этот вопрос. Тот, кто убежден в верности принципа постепенной эволюции, неохотно допустит, что чувство обоняния, в его современном состоянии, было первоначально приобретено человеком таким, каково оно теперь. Человек унаследовал эту способность, в ослабленном и в этом смысле недоразвитом состоянии, от некоторого отдаленного предка, которому обоняние было чрезвычайно полезно и который пользовался им беспрестанно. У тех животных, которые обладают этим чувством в высоко развитой степени, как напр., у собак и лошадей, воспоминание о людях и местах тесно связано с их запахом: таким образом нам, быть может станет ясным, почему, как справедливо заметил д-р Маудсли, чувство обоняния у человека оказывается "особенно действительным средством для живого напоминания представлений и образов забытых событий и местностей".
Человек резко отличается от всех других приматов тем, что он почти не покрыт волосами. Но немногие рассеянные волосы находятся на большей части тела мужчины, и тонкий пушок на теле женщины. Те или иные расы значительно различаются между собою по волосатости, и у особей одной и той же расы волосы чрезвычайно изменчивы, не только по обилию, но также по положению; так у некоторых европейцев плечи совсем голы, тогда как у других на них находятся густые пучки волос. Не может быть ни малейшего сомнения на счет того, что волосы, рассеянные таким образом по телу, представляют остатки сплошного волосяного покрова низших животных. Этот взгляд становится тем боле вероятным, что, как известно, тонкие, короткие и бледно окрашенные волосы на конечностях и других частях тела иногда развиваются в "густые, длинные и грубоватые темные волосы", при ненормальном питании, подле застарелых воспаленных поверхностей. Джемс Пэджет сообщает мне, что часто у некоторых членов одной семьи несколько волос в бровях гораздо длиннее других, так что даже эта ничтожная особенность, кажется, наследуется. Эти волосы также, кажется, имеют своих представителей (у четыреруких); потому что у шимпанзе и у некоторых видов макак есть торчащие волосы значительной длины, начинающиеся от обнаженной кожи над глазами, и соответствующие нашим бровям; подобные длинные волосы выдаются из волосистых покровов и надбровных дуг у некоторых павианов.
Тонкие шерстистые волосы или так называемый зародышевой пушок (lanugo), которым покрыт человеческий зародыш на шестом месяце утробной жизни, представляет боле любопытный случай. Пушок этот впервые
16
развивается, на пятом месяце, на месте бровей и на лице и особенно кругом рта, где он гораздо длиннее, чем на голове. Усы этого рода наблюдались Эшрихтом на женском зародыше; но это не такое удивительное обстоятельство, как могло бы показаться на первый взгляд, потому что в раннем периоде развития, оба пола вообще походят друг на друга во всех внешних признаках. Направление и расположение волос на всех частях тела зародыша те же, как и у взрослого, но подвержены большей изменяемости. Целая поверхность, включая даже лоб и уши, таким образом густо покрыта пушком; но замечателен тот факт; что ладони и подошвы совсем голы, подобно нижним поверхностям всех четырех конечностей у большинства низших животных. Так как это едва ли может быть случайным совпадением, то шерстистый пушок зародыша, вероятно, изображает древний постоянный волосяной покров тех млекопитающих, которые рождаются с шерстяным покровом. Было указано три-четыре случая, когда люди рождались с телом и лицом, сплошь покрытым густыми, тонкими и длинными волосами; это странное состояние сильно передается по наследству и находится в соотношении с ненормальным состоянием зубов. Проф. Александр Брандт сообщает мне; что он сравнивал волосы с лица такого человека, 35 лет от роду, сопоставив их с пушком зародыша; оказывается полное сходство в строении: поэтому, как он замечает, случай этот может быть приписан остановке в развитии волоса, тогда как рост его продолжается. У многих детей нежного сложения, как мне сообщил один врач, служащий в детском госпитале, спины покрыты длинноватыми шелковистыми волосами, и такие случаи, вероятно, принадлежат к той же категории.
Кажется, что задние коренные зубы, т. е. зубы мудрости, стремятся у наиболее цивилизованных человеческих рас стать рудиментарными. Эти зубы несколько меньше других коренных, что справедливо и для соответственных зубов шимпанзе и оранга, и обладают лишь двумя отдельными корнями. Они не прорезываются сквозь десны раньше 7-летнего возраста, и меня уверяли, что они гораздо более подвержены порче и выпадают раньше других зубов; но это отрицается выдающимися дантистами. За то они подвержены изменяемости, как в строении, так и в периоде развития нежели другие зубы. С другой стороны, у чернокожих племен, зубы мудрости обыкновенно снабжены тремя отдельными корнями и обыкновенно сохраняются; они отличаются от других коренных по величине также в меньшей степени, нежели у кавказских племен. Проф. Шаафгаузен объясняет это различие между расами тем, что задний зубной отросток
17
челюсти постоянно укорачивается у цивилизованных людей и это укорачивание может, я думаю, быть приписано тому, что цивилизованные люди
обыкновенно питаются мягкой, вареной пищей и таким образом меньше употребляют свои челюсти. Мне сообщает Брэс (Brace), что в Соединенных Штатах вошло в обычай удалять некоторые из коренных зубов у детей, так как челюсть не растет достаточно для полного развития нормального числа.
По отношению к пищеварительному каналу, я встречал факты лишь относительно одного рудимента, а именно червеобразного отростка слепой кишки. Слепая кишка представляет ответвление кишечника, оканчивающееся слепым концом; она необычайно длинна у многих низших, питающихся растительною пищею, млекопитающих. У сумчатого животного коалы слепая кишка, действительно, болтеее чем втрое превышает длиною целое туловище.
Иногда кишка эта продолжается в длинное, постепенно становящееся все более тонким, остроконечие; иногда же она местами сужена. Кажется, вследствие изменения пищи или образа жизни, слепая кишка значительно укоротилась у разных животных, при чем червеобразный отросток остался, как рудимент укороченной части. Что этот отросток есть, действительно, рудимент, об этом мы можем судить и по его малым размерам, и по собранным проф. Канестрини фактам относительно его изменяемости у человека. Порою он совсем отсутствует, или, наоборот, значительно развит. Просвет иногда вполне закрыть на 1/2 или 2/3 длины отростка, причем оконечность представляет сплющенное плотное расширение. У оранга этот отросток длинен и извилист; у человека он начинается на конце короткой слепой кишки и обыкновенно бывает 1-5 дюймов длины, и лишь около 1/3 дюйма в поперечнике. Отросток этот не только бесполезен, но нередко служит причиною смерти: я еще недавно слышал о двух таких случаях. Это зависит от проникновения в просвет маленьких тел, каковы твердые плодовые косточки, причиняющие воспаление.
У некоторых из низших четыреруких, также у лемуров и у плотоядных, и у многих сумчатых, существует канал подле нижнего конца плечевой кости, называемый над-мыщелковою дырою (foramen supracondyloidale), сквозь который проходить большой (срединный) нерв передней конечности, а часто и большая артерия. Но в плечевой кости человека обыкновенно есть след этого прохода, часто отлично развитый и образуемый крючковидным, опущенным вниз отростком кости, дополненным связкою.
18
Д-р Струтерс, тщательно изучивши этот вопрос, показал, чти это особенность иногда наследуется, так как она встретилась у отца и четырех из его семи детей. Если только она является, то большой нерв неизменно проходит через этот проход, ясное указание на то, что строение это представляет гомолог и рудимент над-мыщелковой дыры низших животных.
Профессор Тернер определил, как он сообщает мне, что эта особенность встречается приблизительно на 1% скелетов новейших поколений.
Но если редкое развитие этого строения у человека, вероятно, зависит от возврата, то это возврат к очень древнему состоянию, потому что у высших четыреруких такое строение отсутствует.
Существует другая дыра или прободение к плечевой кости, порок, встречающийся у человека, которое можно назвать между-мыщелковым. Оно встречается; но не постоянно, у разных человекообразных и иных обезьян, а также у многих из низших животных. Замечательно, что это прободение, кажется, гораздо чаще встречалось в древие времена, чем теперь. Беск собрал следующие факты по этому вопросу: проф. Брока заметил прободение в 41% плечевых костей, собранных на южном кладбище (Cimetire du Sud) в Париже; а в Орхонском гроте, содержащем остатки, относящиеся к бронзовому периоду, восемь плечевых костей из 32 были с прободением; но эта необычайная пропорция, по его мнению, зависит от того, что пещера могла служить родом "семейного склепа". Далее, Дюпон нашел 30% прободенных костей в пещерах Лесской долины, с остатками, относящимися к периоду северного оленя: тогда как Легэ (Leguay) наблюдал в Аржантейле, в одном дольмене, 25% прободенных, а Прунер Бей нашел 26% таких костей в Версале.
Нельзя не сделать замечания, что по Прунер Бею эта особенность обыкновенна у скелетов гуанчей. Любопытен тот факт, что древние расы, в этом и многих других случаях, боле часто представляют строения, сближающие их с низшими животными, чем новейшие расы. Одною из главных причин мне кажется та, что древние расы несколько более близки по родословной линии к своим отдаленным звероподобным, предкам.
У человека, хвостцовая копчиковая кость, а также некоторые иные позвонки, описанные ниже, хотя не играют роли хвоста, ясно соответствуют этой части у других позвоночных. В раннем эмбриональном периоде
19
кость эта свободна и выдается далеко за нижние конечности, что можно видеть на рисунке человеческого зародыша. Известны примеры, что даже после рождения, в некоторых редких и ненормальных случаях, кость эта образует малый внешний рудимент хвоста. Хвостцовая кость коротка, обыкновенно включает лишь четыре позвонка, при чем все спаяны вместе: они находятся в рудиментарном состоянии, потому что, за исключением основного, состоят лишь из тела, т. е. центральной части. Они снабжены несколькими малыми мускулами, один из которых, как мне сообщает проф. Тернер, был описан Тейле, как рудиментарное воспроизведете разгибающего хвост мускула, так сильно развитого у многих млекопитающих.
Спинной мозг у человека достигает лишь последнего спинного или первого поясничнаго позвонка. Но нитевидное образовало (filum terminale) опускается по оси крестцовой части канала позвоночника и даже вдоль задней стороны хвостцовых костей. Верхняя часть этой нити, как мне сообщает проф. Тернер, несомненно гомологична позвоночному мозгу, но нижняя, очевидно, состоит только из pia mater, т. е. мягкой сосудистой оболочки. Даже и в этом случае можно сказать, что хвостцовая кость обладает следом такого важного строения, каков позвоночный мозг; хотя уже и не включенным внутрь костного канала. Следующий факт, которым я также обязан прфессору Тернеру, показывает, как близко соотвтствует хвостцовая кость настоящему хвосту низших животных. Лушка недавно открыл на оконечности хвостцовых костей весьма своеобразное клубковидное тело, которое непрерывно соединено с среднею крестцовою артерией; это открытие привело Краузе и Мейера к исследованию хвоста обезьяны (Macacus) и кошки; у обих оказалось подобное же свернутое тело, хотя не на оконечности.
Воспроизводительная система предетавляет разнообразные рудиментарные строения; но они отличаются в одном важном отношонии от предыдущих случаев. Речь идет не о следах какой либо части, несвойственной данному виду в его развитом состоянии, но о части, дятельной у одного пола, и представленной у другого в виде простого рудимента. Тем не менее, присутствие такнх руднментов так же трудно обяснимо с точки зрения отдельного сотворения каждого вида, как и в предыдущих случаях. Позднее я укажу на эти рудименты и смогу показать, что их присутствие, вообще, зависит только от наследственности, т. е. от того, что части, приобртенные одним полом, были отчасти переданы другому полу. Я сообщу здеь несколько примеров таких рудиментов. Хорошо известно, что у самцов всех млекопитающих, включая человка, существуют рудиментарныя млечные железы. В некоторых случаях они бывали
20
хорошо развиты и давали обильный запас молока. Их существенное тождество у обоих полов также доказывается тем, что порою они сильно увеличиваются у обоих полов во время кори. Предстательный пузырек (vesicula prostatica), наблюдающийся у многих сямцов млекопитагощих, с соотвтствеиным канплом, теперь всемн признается за гомолога матки. Прочитав искусное описание этого органа, сделанное Лейкартом и его рассуждения по этому предмету, нельзя не согласиться со справедливостью его вывода. Это особенно ясно на примере тех млекопитающих, у которых настоящая матка раздваивается на две втви: у их самцов предстательный пузырек также раздваивается . Можно было бы привести и некоторые другие рудиментарные строения, принадлежащие к воспроизводительной системе.
Значение трех крупных разрядов фактов, приведенных выше, очевидно. Но было бы излишне повторять целиком доводы, данные подробно в моем "Происхождении видов". Гомологичное строение целого организма, у членов того же класса, вполнв понятно, если мы допустим их происхождете от общего предка, вместе с послдующим приспособлением к разнообразным условиям. Со всякой иной точки зрения, сходство строения руки человека или обезьяны, ноги лошади, ласта тюленя, крыла летучей мыши и т. п. совершенно необяснимо. Нельзя назвать научным обяснением утверждение, что все они образовались по одинаковому идеальному плану. Что касается развития, мы ясно можем понять, исходя из принципа, что измнения наступают в сравнительно позднем возрасте зародышевой жизни и наследуются в соотвтственном пероде, почему зародыши поразительно различных существ должны были удержать еще и теперь, в боле или мене совершенном виде, строение общего предка. Никакого другого обяснсния еще никогда не было дано для того изумительного факта, что зародыши человека, собаки, тюленя, летучей мыши; пресмыкающегося и т. д. на первых порах едва могут быть отличены друга от друга.
21
Чтобы понять существование рудиментарных органов, нам стоит только предположить, что прежний предок обладал этими частями в совершенно развитом состоянии, и что при изменившемся образе жизни, органы эти значительно уменьшились, вследстше простого неупотребления, или же вследствие естественного подбора тех особей, которые были мене обременены присутетвием излишней части; сюда присоединились и другие причины, указанные раньше.
Таким образом становится понятным, как произошло, что человк и все другие позвоночные были построены по одинаковому общему образцу, что все они проходят чрез одинаковые ранние стадии развитая и удерживают сообща известные рудименты. Мы должны откровенно допустить общность их происхождения; принять какой либо иной взгляд, значит допустить, что наше собственное строение, а также всех животных, окружиющих нас, есть простая западня, поставленная кем-то с целью запутать наше суждение. Вывод значительно усиливается, если мы присмотримся к членам всего животного царства и рассмотрим факты, вытекающие из их сродства или классафикации, из географического распределения и геологической преемственности. Только наш естественный предрассудок и та дерзость, которая дозволила нашим предкам обявить, что они потомки полубогов - лишь это заставляет нас роптать на подобный вывод. Но вскоре настанет время, когда покажется удивительным, почему натуралисты, так хорошо знакомые со сравнительным строением и развитием человка и др. млекопитающих, могли допустить, что каждое из них было продуктом специальнаго акта сотворения.